Динамо
Часть третья.

     Да, много лет прошло, но вот забыть этот день у меня ни как не получалось. Детали последнего разговора с Валей постепенно уходили из памяти, а эмоции до сих пор жгли душу.
     - Ты импотент! - Кричала мне в лицо Валентина. - Я для тебя на все была готова, ради одного единственного теплого словечка. А ты - скотина неблагодарная …
     Не скажу, что я был сильно удивлен такой вспышкой ярости. Последнее время мои отношения с девушкой совершено не складывались. Наша былая стройотрядовская дружба "трещала по швам". Вернувшись в столицу, я с Валентиной, Давид, да Жмеринка с Натальей, подружившись еще в Жеребчиково, старались держаться вместе. Семестр только начался, и свободного времени было "вагон и маленькая тележка". Первые дни мы так и гуляли дружной пятеркой. Потом у Кольки с Наталкой проснулся взаимный интерес, Давид тоже стал задерживаться у родителей. Поэтому, все чаще и чаще мы с Валей гуляли по Москве вдвоем. Мы просто в свое удовольствие бродили по осеннему городу. Я не строил ни каких планов на девушку, у нее тоже на меня не было ни каких видов. Борьба с Анюткой за мое внимание осталась далеко в Сибири, поэтому ни что не мешало нам чисто по-дружески общаться.
     С наступлением октября погода испортилась, прогулки плавно переросли в посиделки в общежитии. Но вскоре такое времяпрепровождение нам тоже приелись. Учеба, контрольные работы и курсовые проекты съедали все больше и больше времени. Мы стали видеться все реже и реже, до тех пор, пока на пороге моей комнаты вновь не появилась Валентина.
     - Слава, ты меня совсем забыл!
     - Неправда, разве можно забыть такую женщину? Вот только сил накоплю. - Пытался я шуткой успокоить девушку. В самом деле, не рассказывать же ей про трудности учебы?
     - Тогда помоги! Я решила переехать в общежитие. Устала каждый вечер объяснять предкам свои поступки: "Почему пришла…, почему не пришла …, а кто тот мальчик, что тебя провожал?" - Противным голосом Валя изобразила родителей.
     Первая часть операции по вызволению Валентины из родительского плена заняла больше двух недель. Давид и я через студенческий комитет и комсомольскую организацию института, с большим трудом выбили разрешение на поселении Вальки в общежитие. А вот вторая часть плана развивалась стремительно. Когда Валя заявила родителям, что переселяется в общагу, то её мамаша закатила форменный скандал.
     - Только через мой труп! - Решительно заявила она и "Карацупой" встала на пороге квартиры. - Рассказывала нам Валентина. - Я, не будь дурой, тут же заперлась в своей комнате и вышла на балкон. А спуститься со второго этажа, для любого альпиниста не проблема.
     - Голой останешься, вот тогда пожалеешь! - Кричала мне в след мамаша.
     - Ага, совсем нагишом! А зачем, спрашивается, мы со Славиком каждый вечер по полной сумке вещей переносили в общагу? В итоге, я здесь вместе с вами, голая но свободная!
     - Ур-ра, за наших девушек! - Громогласно объявил Жмеринка и первым поднял тост. Валентина вселялась в общежитие по всем студенческим канонам: с накрытым столом, полной комнатой друзей и оглушающей музыкой. Вызванная дежурной по этажу Студенческая Добровольная Дружина, с чувством глубокого удовлетворения выписала Вале предупреждение о недостойном поведении, а через четверть часа сама приняла участие в шумной гулянке.
     - Наконец-то, хорошие люди к нам пожаловали! - Старательно перекрикивая музыку, орал председатель Дружины. - Вот, кто раньше к нам прописывался? Один молодняк! Они что делали? Куснут тортика, лизнут газировочки - и спать. Вот я вас спрашиваю: Разве это авиаторы?!
     - Говно! - Дружно орали мы.
     - Правильно! Так выпьем за настоящих студентов!

     Переселение Валентины в общежитие ненадолго встряхнуло наши отношения, но в конце-концов учеба взяла свое и мы опять стали реже встречаться. А через неделю девушка начала высказывать свои претензии. Я четное слово, не понимал, чего она от меня хочет. В те редкие вечера, что мы проводили вместе, Валя с жаром рассказывала мне о своих многочисленных поклонниках тех, что оставила во дворе. И как они весело они резвились по ночам, когда девушке удавалось навестить их.
     Я не буду говорить, что не видел в Валентине женщины. Да студентка была чертовски красива и очень привлекательна. Но, во-первых она жила своей собственной насыщенной жизнью, в том числе и сексуальной, а во-вторых я плохо понимал ее, поскольку мы принадлежали к разным культурным слоям общества. Валя - коренная москвичка, выросшая в марьинорощинских дворах, где культивировалась блатная атмосфера и дух отрицания общества. Мне же - коренному сибиряку было тяжело понять эти настроения. Свобода и так была у нас в крови, ведь со времен Ермака Сибирь не знала крепостного права. А тюрьма, чего о ней говорить? Вот она рядом, буквально под окном. Еще с ГУЛАговских времен, наш город был окружен исправительными колониями и наводнен освобожденными зеками. Ну, не было у меня увлечения тюремной романтикой. Я с детства знал суровую реальность зоны и видел тех, кто, поставив себя выше закона, был безжалостно раскатан судебной системой.
     А вот Валентина считала совершенно иначе. Она скрупулёзно копила все мои прегрешения и сегодня решила выставить счет.
     - Кастрат несчастный! Я перед тобой и голая в стогу валялась, и без трусов в речке до посинения купалась, а у тебя хоть бы что-нибудь шевельнулось! Только там, на сеновале, когда ты с Анькой в засос целовался, у тебя стояк случился. И то, после того, как мы его в четыре руки раскачали …
     - Быстров, а может ты извращенец? Может тебя только пытки возбуждают? Помню, что ты начал хоть что-то стоить как мужчина, только когда тебя связали. Я это поняла еще в деревне, ты просто грязная тварь, низкий раб!
     Валентину было не узнать. Весь лоск холодной столичной богини куда-то улетучился, передо мной стояла разъяренная фурия. Это сейчас я понимаю, что самым верным решением тогда было отвесить ей звонкую затрещину. Потом намотав Валькины волосы на кулак и сорвав с нее халат, вставить ей "по самые упоры". Да, это дико, да, это грубо, но очень эффективно. А уж затем, когда истерические крики перейдут в страстные стоны, начать просить прощения у девушки. Женщины, особенно когда они не правы, готовы простить все на свете. Все кроме обмана, а я Валентине ни когда не врал.
     Но я продолжал тупо стоять, медленно закипая от несправедливых оскорблений.
     - На, смотри! Но знай, всё это ты видишь в последний раз! - В порыве гнева, Валька распахнула халат. Под ним на студентке не было ни чего кроме смешных полосатых носочков. - Можешь даже потрогать, я разрешаю. Что бы хорошенько понял, чего ты лишился, импотент несчастный!
     Образ разъяренной студентки и вид обнаженной девушки совершенно не соответствовали друг другу. Я шагнул вперед, что бы запахнуть халатик и хоть как-то прекратить истерику, но Валька поняла все по-своему и прикрыла груди руками.
     - Ишь, чего захотел? Да я лучше отсосу у первого встречного, чем отдамся тебе! Вот хотя бы у него! - Валя кивнула мне за спину. В шуме скандала я не заметил, что в комнате мы были уже не одни.
     - Ты что здесь делаешь, урод! - В дверях комнаты стоял весьма забавный кадр - Валера. Ни кем непризнанный авторитет третьего курса, постоянно озабоченный колебанием своего статуса у первокурсниц, и поиском ответа на вопрос: "Почему все девки не дают ему?" Причем все амбиции этого имбецила строились только на том, что он по возрасту был старше своих однокурсников.
     Подобные создания попадают в институт исключительно по распределению, за ни кому не известные трудовые подвиги. Они честно учатся до первой сессии, а потом просто переводятся с курса на курс, по уши уйдя в общественно полезную работу. И не один деканат не в силах отчислить его - члена КПСС, передовика производства и яркого общественного деятеля.
     - Блин! Мне бы самому разобраться, что я здесь делаю. А уж потом объяснить этому идиоту. - Мелькнула в моей голове быстрая мысль.
     - Помогите, насилуют! Он ко мне приставал! - Истошно заверещала Валька и зарыдала почти настоящими слезами. Трясущимися руками она запахнула халатик, прикрыв девичью наготу. Мирные переговоры закончились, даже не начавшись. Комедия положений моментально перешла в активную фазу - буффонаду. Валера, возбудившись Валькиными прелестями, не тратя время на угрозы и раздумья, бросился в атаку. Мне сразу удалось сбить его благородный порыв, толкнув под колени тяжелый казенный стул. Едва дав подняться сопернику с пола, я вторично срубил его прямым ударом в переносицу. Опрокинутый кулаком, студент рухнул на обеденный стол и истошно заверещал ошпаренный кипятком из чайника. Наверное, давным-давно на этом столе танцевали лезгинку или кто-то пытался делать обратное сальто, так или иначе, стол был сломан задолго до нашей драки. Его на скорую руку скрепили гвоздями и оставили до лучших времен. Валентина этого не знала, поэтому обломки сломанной мебели и картина лежащего тела, должна были согреть воспаленное тщеславие "изнасилованной девы".
     Больше мне здесь делать было не чего. Валька как человек, перестала для меня существовать. Перешагнув через упавшего авторитета, я вышел из комнаты, оставив лежать на полу мечту любой женщины - героя, пострадавшего за её честь. Но вопреки логике Валя бросилась не к нему, а выскочила следом за мной.
     - Славочка, постой! - Звала она, придерживая на бегу раскрывающийся халат. Не обращая внимания на мольбы, я шагал прочь. - Славик!
     - Шлюха! Ты - просто ебучая шлюха! Отстань от меня! - Бросил я в лицо девушки накопившиеся эмоции и, под суровое молчание соседей, высыпавшихся в коридор на шум, быстро зашагал к лестнице.

     Навестить районный военкомат и оформить повестку в армию, оказалось делом одного дня. В военно-учетном столе института, куда я пришел оформлять академический отпуск, лишних вопросов тоже не задавали. Я отказался от положенного отпуска домой и просил лишь одного - поскорее отправить меня в войска. Начальник военной кафедры, лично пожал мне руку и пожелал удачной службы. По-моему, наш генерал был единственным человеком, который говорил от души, а не по долгу службы.
     Районная медкомиссия пролетела, словно короткометражный фильм абсурда. Длинные коридоры, толпа полуголых пацанов и жуткий сквозняк, вот и все что запомнилось мне.
     - Годен, годен, годен - Подписи врачей складывались в столбик как приговор. - Годен к службе без ограничений, от морского флота до ВДВ, от Тихого океана до Балтики.

     Холодным декабрьским утром к военкомату потянулись бледные тени будущих защитников Родины. Прием и перекличка призывников прошли гладко и совершенно по-будничному, словно на конвейере. Четкие команды, простые движения, все эмоции, охи-ахи остались по ту сторону забора. Нас обыскали, обрили наголо и загрузив в автобус, отвезли на городской сборный пункт. Там еще раз обыскали и разделили на партии по местам будущей службы. Каждую маршевую команду уже поджидали свои "купцы". Они дотошно пересчитывали лысое поголовье и скорым маршем выводили призывников за ворота.
     С рюкзаками за плечами наша команда нестройной колонной спустилась под землю. С детства знакомое метро встретило призывников неприветливо. Москвичи, пряча глаза, пробегали мимо, соблюдая незримую дистанцию, словно это была экскурсия из лепрозория. Бесплатный проход еще более усугубил ситуацию отчуждения, мы стали никто - фантомы, духи. Мы потеряли даже статус пассажира. Тут даже до самых последних маменьких сынков дошло, что солдат это самое бесправное существо на свете, изгнанник общества.
     На Курском вокзале в ожидании поезда на Ростов началась настоящая вакханалия. Мои товарищи кто протрезвел, а кто просто пришел в себя, начали проявлять интерес к жизни. Из рюкзаков и спортивных сумок прямо на лавки, на расстеленные газеты они извлекли жареных курей и прочую домашнюю снедь. На мои скромные припасы, что я успел купить в ближайшей бакалее, ни кто даже не взглянул.
     Все это кулинарное изобилие напрочь отказывалось пролазить в горло на сухую. По молчаливому согласию "купцов" в город были отправлены ходоки. Мне и еще одному парню поручили раздобыть водки, да побольше. Достать спиртное в центре Москвы для студента - плевое дело, благо денег нам напихали полный карман. Буквально в ближайшем ресторане "ТрактЪ" мне по сходной цене отпустили целый ящик водки.

     Валентина прибежала на вокзал к самому отходу поезда. Не знаю, каким чудом она узнала, куда нас увозят, но она успела. В вагоне с призывниками царил форменный беспредел. Все окна, которые можно было открыть, мы открыли, которые нельзя - открыли тоже. На платформе толпились многочисленные родственники, оттесняемые от дверей прапорщиком и сопровождающими сержантами. Провожающие что-то орали, совали в окна деньги, водку, закуску.
     Вид красивой длинноволосой девушки сразу привлек внимание пьяной толпы. Из окон тут же посыпались предложения интимного толка, но Валя высокомерно не обращала на них внимания. Студентка шла по платформе, выискивая меня глазами. Я же стоял в самом конце вагона в маленьком коридорчике напротив туалета, здесь было не так шумно. Увидев студентку, я вздрогнул, и весь оставшийся мир перестал существовать.
     - Слава, вернись. - Одними губами прошептала девушка, но я отлично слышал ее словно на вокзале кроме нас не было ни кого. Кто-то из призывников ворвался в тамбур, сунул мне в руки початую бутылку водки и скрылся в туалете. Я машинально приложился к горлышку не чувствуя вкуса жидкости, словно это было пиво. Точнее, я хорошо понимал, что в руках у меня водка, но сейчас мне хотелось только одного, что бы алкоголь по быстрее унес меня. Забрал куда угодно, лишь бы избавиться от пристального взгляда Валентины. Спрятаться в вагоне или прогнать девушку, у меня не было сил. Поэтому, я стоял, смотрел на студентку и продолжал глотать из бутылки.
     Впереди засвистел локомотив, состав дернулся туда-сюда и медленно покатился вдоль перрона. Родственники призывников, как привязанные поспешили за вагоном, крича на ходу последние наставления.
     - Славка, не смей уезжать! Прокляну! - Пронесся над толпой крик Валентины. Девушка так и не сдвинулась с места, словно до последнего момента верила, что я успею выскочить из вагона.
     Ростовский поезд набирал ход. Фигура студентки одиноко стоящей на холодном снегу давно скрылась из виду. За окном мелькали подмосковные пейзажи, а я все не мог оторваться от поручня. Кто-то, из новых друзей, заметив, что моя бутылка опустела, выкинул ее в окно и сердобольно протянул новую.