Вооруженный такими инструкциями, я начал предпоследний день работы выставки. Получив перевод на почте, я смеялся над своей наивностью. Дома укладывая рублевые пачки в чемодан, я хотел было половину оставить, так на всякий случай, вдруг потеряю или украдут, все возвращать в кассу меньше. Тогда я думал, что денег выдали с большим запасом, почти мою годовую зарплату.
     Со свободными номерами проблем не было, выставка заканчивала свою работу, гостиницы стремительно пустели. Желая быть поближе к ярмарке и не терять время на перемещения, я сдал свой номер и арендовал два других в гостинице "Центральная", там же где жили Толик и Леночка. А вот с железнодорожными билетами пришлось повозиться, но как говорится, чего только люди не сделают за деньги.
     Телевизионная бригада, или "киношники" по Артему, приехали сразу на выставку. Эту пару я моментально выделил из праздной толпы горожан. Впереди на громадных каблуках шла невысокая, или уж точнее маленькая женщина, за ней с двумя длинными сумками оператор.
     Я подошел и представился, Лариса - так звали корреспондента, насмешливо посмотрела на меня. Хотя смеяться должен был я, вместе с каблуками и высоченной прической, она не доставала мне до подбородка.
     - Слава, возьмите из такси наши вещи, - попросила она, - а мы пока осмотримся и сделаем несколько зарисовок с натуры. Взять вещи, это оказалось не только принести их, но и расплатиться с водителем. "Да, хорошую стерву подобрал мне Артем, - думал я, неся сумки, - надеюсь, работает она так же".
     Работать телевизионщики умели, Лариса уже навела контакты с администрацией выставки. Чиновники, обрадованные вниманием иногородней прессы, с радостью обещали помочь или участвовать в съемках во время награждения. Оператор - Борис, расчехлил камеру и начал снимать зарисовки о работе выставки и нашей объединенной экспозиции. Лариса быстро организовала толпу посетителей из ни чего не подозревающих горожан, а меня заставили позировать на фоне моих кирпичей и плакатов. Потом попался Петрович, ему срочно раздобыли свежий галстук, причесали и заставили давать интервью. Наш руководитель делегации так измучился, что весь взмокший после телекамеры ушел лечить нервы в бытовку.
     Когда выставка прекратила работать, мои мучения не закончились, "киношникам" обязательно потребовались виды города, причем самые красивые. Что бы они сразу прочувствовали дух Нижнего Новгорода, я повторил трюк с "трамваем скалолазом". Лариса пришла в неописуемый восторг, она, испугавшись, схватилась за меня, а потом визжала на весь салон. На следующей остановке мы вывалились из трамвая на свежий воздух, что бы немного успокоиться. Борис тут же потребовал повторить поездку, так как он не ожидал такого эффекта и не приготовил камеру.
     - Подожди, - остановила его начальница, - я там, в трамвае, чуть не обоссалась от страха. Ты не знаешь, где может приличная женщина пописать? - спросила она.
     - Наверху в крепости, - с мысленным вздохом, ответил я, история с туалетом начинала повторяться.
     - Ну что же, - спокойно заметила Лариса, - тогда придется действовать по неприличному.
     Корреспондентка согнала с лавочки школьников, буквально сказав им, - Идите отсюда, дайте тетеньке пописать. Пацаны, обалдев от такой честности, покорно удалились. Лариса же села на лавку спиной к тротуару и обратилась к нам с Борисом, - Мужики, подойдите ближе и сделайте вид, что разговариваете с дамой.
     С этими словами, она расстегнула брюки, приспустила их и, балансируя на краешке скамейки, облегчила пузырь. Журналистку совершенно не смущало, что струя мочи, разбившись об асфальт, утекала на середину дорожки под ноги прохожих. Закончив свое дело, корреспондентка, сверкнув белым задом, встала, застегнулась и, посмотрев на свою лужу заметила, - Лучше сейчас и прилюдно, чем тайно, но через штаны. Ну, чего встали? Поехали кататься на трамвае.
     Пьяно шатаясь, подпираемая руками в мягкое место, Лариса забралась на стол.
     - Для моих любимых мужчин,- объявила она с "трибуны", - впервые, исполняется танец "Тайное желание". Музыку пожалуйста!
     Мужики шустро убрали из-под ног танцовщицы тарелки с закусками, попрятали стаканы и вилки. Анатолий, крутя настройки магнитолы, выжал из эфира какой-то мотив. Под аплодисменты журналистка начала судорожные движения. Она размахивала руками, высоко поднимала колени и балдела, прожигаемая прожекторами мужских глаз. В сторону полетел снятый пиджак, оставшись в одной футболке, танцовщица, заломив руки за спину расстегнула лифчик. Медленно, словно большую бомбу, "стриптизерша" достала бюстгальтер и принялась махать им как флагом - толпа взорвалась бурными влажными аплодисментами. Лариса продолжала танец, теперь настала очередь юбки. Извиваясь как селедка, она подымала подол до верхнего предела откровенности и медленно опускала его обратно. Предел дозволенного определялся криками зрительской поддержки.
     Разгоряченная вином и аплодисментами, "киношница" подняла юбку на недосягаемую высоту, открыв миру свои сорокалетние ноги. Зацепив большими пальцами за резинку танцовщица потащила трусы вниз, одновременно распрямляя юбку, в ответ комната взорвалась восторженными криками и свистом. Стоя на столе и кланяясь публике, артистка бросила трусики в толпу. От попадания дамским бельем, меня спасла чья-то ловкость, поклонник поймал трусы в полете и в восторге прижал их к лицу. Усталость и непрерывные пьянки сделали свое дело, выпитая водка взбунтовалась внутри организма и попросилась наружу. Не желая портить людям праздник, я выбрался на коридорный балкон. Свежий прохладный воздух слегка успокоил меня, и я решил постоять подумать над ситуацией.
     - Ни за какие премиальные в мире я буду трахать журналистку, - думал я, - конечно у Ларисы было иное мнение, ее безумные маслянистые глаза, не двусмысленно буравили меня весь вечер, и теперь ждали ответа. Я вспомнил ее дряблые, словно рыбье брюхо, ноги, наверное, такие же вялые провисшие груди и водка опять подступила к горлу.
     - Катись оно все к черту, - твердо решил я, - в конце-концов телестудия получила не хилые бабки за коротенький репортаж, вот пусть отрабатывают деньги.
     Успокоив таким решением свою душу, я захотел посидеть, а лучше полежать в тишине. Единственное место, где я мог улечься, оставался Ларисин номер. Пока его хозяйка демонстрирует свои хореографические таланты, я вполне успею набраться сил к следующему дню. Но хорошие идеи приходят в голову те только мне. На кровати уже спал Борис, видимо подобное поведение начальницы ему было не в диковинку. Стоя в одиночестве и размышляя куда бы направиться, я вспомнил о Лене, а вдруг она освободилась от Яновского и вернулась?
     Дверь в номер оказалось открыта, в комнате ни кого не было. Я огляделся по сторонам, прикидывая, куда же может подеваться хозяйка, и направился к застекленной двери. Лена жила этажом ниже меня, и на балконе хорошо было слышно, как наверху веселится народ.
     - Нагулялся? - не оборачиваясь, спросила она.
     - Надоело все, - ответил я и облокотился на перила.
     - А что так? Там такая веселая девица.
     - Эта "девица" в два раза старше тебя, да и меня тоже.
     - Ну и что с того, опытная кобыла борозды не испортит.
     - Ленка, ты чего злишься? Тебя не позвали? Так пошли веселье только начинается. Сейчас там начнется секс на потолке, поскольку все желающие на кровати не уместятся.
     Лена резко повернулась ко мне, в темноте блеснули мокрые дорожки на щеках. - А ты ни чего другого не знаешь! Выпил, потрахался, выспался и на работу, - злобно высказала она. Вместо ответа я прижал Лену к себе. Пришлось, правда применить силу, так как женщина поначалу сопротивлялась, но потом затихла и покорно уткнулась носом в рубашку.
     - Глупая, - улыбался я, поглаживая ее по волосам, - ты думаешь, мне самому все это доставляет удовольствие? Такая у меня работа.
     - Какая, такая работа? - возразила снизу Лена.
     - Выбивать заказы для своей компании. Что бы люди могли работать, могли получать за это деньги, растить и кормить своих детей. Что бы их дочки, такие же как ты, могли пойти учиться. И не надо ревновать меня к старым бабам.
     - Как я могу тебя ревновать? Ты мне не муж, - возразила Лена, вытирая слезы,- обещаний ты мне не давал.
     - А чего тогда злишься?
     - Противно все. Мужики как кобели крутятся вокруг этой сучки, аж слюни роняют.
     - Вот я, к примеру, кручусь вокруг видео камеры. Перед тем как спуститься к тебе, проверил как отдыхает оператор.
     - Правда? - с надеждой спросила Лена.
     - Конечно, правда, - сказал я и снова прижал девушку к себе. - Ложись лучше спать. Ты устала, вот и капризничаешь.
     - А ты со мной пойдешь?
     - К сожалению нет, - вдохнул я, - зачем мне выспавшийся оператор, если журналистку затрахают до полусмерти и завтра она не встанет на работу.
     Рассказывая Ленке про свою работу, точнее про задачу поставленную Артемом, я как-то сам зарядился бодростью. Конечно, ебать Ларису меня ни кто не заставит, но в остальном надо действовать до конца. Киношники завтра утром должны быть как "огурчики", что бы снять отличный репортаж. Цена этого фильма - материальное благополучие Оксанки и Каштанки, меня и Филиппыча, Леночки, да и всех работников, наконец. С этими мыслями я вернулся в номер. Дышать там было нечем, сквозь табачный дым смутно прорисовывались контуры мебели. На подоконнике истошно хрипела магнитола, но тела, застывшие на мебели в разных позах, не подавали признаков жизни. В самом центре лежала журналистка, во сне сжимающая снятую юбку. На ней, обняв голую женскую задницу, сладко посапывал Петрович. Если судить по количеству спущенных штанов, корреспондентку трахали вчетвером, а если принять во внимание количество выпитой водки, то Лариса уснула не удовлетворенная.
     После любой пьянки, святая обязанность оставшегося стоять на ногах, разтащить павших по домам. Кого волоком на себе, кого толчками в спину, я развел большинство гостей по местам. В номере остались лишь те, кого пришлось бы тащить через весь город в соседние гостиницы.
     В открытое окно сквозняком выдуло весь дым, видимость улучшилась, но запах перегара оставался. Я сложил на кровати не подлежащих эвакуации гостей, вытащил из общей кучи тело журналистки и перенес его на диван. Часы показывали половину пятого утра, спать мне осталось не более трех часов.
     Почувствовав, что рядом кто-то есть, киношница мутным взором начала изучать соседа, целенаправленно ощупывая его в районе ниже пояса. Найдя не занятый член, Лариса оживилась и решила освободить его из штанов. Я несколько раз перекатывал ее к стене, но пьяной женщине было "море по колено". От длительной борьбы меня избавил Анатолий, вернувшийся с очередной порцией спиртного и желавший продолжения банкета. Я поймал "ходока", забрал водку и уложил его на свое место. Нимфоманка с удовольствием занялась новой игрушкой. Выходя из номера, я слышал, как на диване завозились сексуальные монстры.
     Поспать мне удалось лишь в кресле, в номере Ларисы, напротив спящего оператора.

     Утром, в начале восьмого я разбудил Бориса.
     - Ну, как она там, дала жару? - спросил Борис, кивнув головой в направлении нашего номера.
     - Дала, - согласился я, - всем дала.
     Борис поморщился как от зубной боли и ушел умываться.
     - Владислав, - раздался его голос, - разбуди Ларису сам. Я не хочу видеть это зрелище.
     Зрелище действительно было не для слабо нервных. Вчерашние собутыльники удалились, видимо сказался их многолетний опыт командировок: после любой ночи - утром ты должен быть на рабочем месте, в максимально приличном виде. В номере валялась одна журналистка, женщину оставили лежать на спине, раскинув в стороны голые ноги. Хриплое дыхание "киношницы" наполняло комнату перегаром ночной пьянки.
     Я потряс Ларису за плечо, груди и голова женщины мотались из стороны в сторону, но та не просыпалась, пришлось окатить ее водой. Холодный душ сделал свое дело, журналистка открыла безумные глаза, со стоном, перекатилась на живот, пытаясь понять, где она и кто она. Простыня, намертво приклеенная к жопе чей-то спермой, намоталась на бедра и прикрыла натруженную за ночь вагину. Взгляд Ларисы сфокусировался на стакане, из которого я только что ее поливал.
     - Воды, - прохрипела она и протянула дрожащие руки.
     Держа в руках бутылку с минералкой, я наблюдал как с жадностью, обливая себя, журналистка глотает воду. Жидкость с подбородка стекала на грудь, на округляющийся прямо на глазах живот. Опустошив полтора литра, Лариса постепенно пришла в себя, и, осознав, что перед ней стоит посторонний мужчина, даже прикрылась простыней, и теперь шарила глазами по кровати в поисках одежды. Напряженную паузу прервало урчание в женском животе. Щеки "киношницы" округлились, она поднялась, и держась за стенку, нетвердыми шагами, заторопилась в ванную комнату. Но не успела, журналистку прорвало в пяти шагах от унитаза, прямо на простыню, что путалась в ногах.
     Не желая больше видеть это свинство, я вышел в коридор, поймал горничную, сунул ей в руки несколько купюр и попросил привести в порядок номер, а по возможности, и ту блять, что ночевала в моей кровати.

     Борис, прихлебывая чай с сухариком, стоял у окна и разглядывал набережную Оки.
     - Красивый вид открывается отсюда, - сказал он, заметив меня.
     - Ты не видел ночной ярмарочной площади.
     - Кстати о площади, - оживился оператор, - мне потребуется вид Ярмарки с высоты. Организовать сможешь?
     - Крышу гостиницы не обещаю, но десятый этаж легко.
     В номер ввалилась Лариса и с разбегу упала в кресло.
     - Боже мой, как мне плохо, - застонала она. Хотя по мешкам под глазами и спутанным волосам, и так было видно, что журналистка мягко говоря, "не в форме".
     - Хочу кофе. Отдам всю себя за маленькую чашечку кофе, - продолжала стонать Лариса, не понимая, что сейчас у нее не хватило бы денег, что бы кому-нибудь отдаться.
     Подавив желание плюнуть, я вышел из номера, оставив Бориса самому разбираться со своей начальницей.
     Ради фильма, пришлось бессовестно разбудить Лену и жестоко вытащить ее из теплой кровати. Босая девушка в ночной рубашке стояла, щурилась спросонья и пыталась понять, чего от нее хочет этот неугомонный Быстров.
     - Какие видео съемки? - возмущалась она, - у меня же не прибрано!
     - Леночка, милая. Нам нужно только твое окно, - уговаривал я.
     Наконец проблема была решена, когда я просто затолкал барышню в ванную - умываться, и велел не показываться на глаза. Борис тем временем разложил штатив, укрепил камеру и принялся искать ракурс съемки. На всю запись потребовалось секунд тридцать, может быть минута. Убедившись, что киногруппа начала работу, я решил заняться собой и, наконец, хотя бы побриться, если уж не удалось выспаться.
     В моем номере стало намного чище, мешок пустых бутылок стоял у двери, второй мешок горничная наполняла мусором.
     - Что у вас здесь произошло, побоище? - устало спросила она.
     - Хуже, просто пьянка.
     - Я много пьянок видела? - возразила уборщица, - но, такую - в первый раз. Посуда побита, на подоконник наблевано, обосранная простыня валяется в ванной. Придется жаловаться администратору, пусть составляет акт и выселяет вас.
     - Не успеет, - грустно усмехнулся я, - у меня поезд через шесть часов.
     - И что будем делать? - с вызовом спросила горничная.
     - Убираться, - посоветовал я и протянул ей десятитысячную купюру.
     - Господи, - вздохнула женщина, - поберег бы себя, молодой еще, а такие загулы устраиваешь.
     Я ни чего не ответил, лишь вынул из сумки бритвенные принадлежности и ушел в ванную комнату.

     Сумасшедшие десять дней подходили к концу. Выставка закончила свою работу таким же торжественным митингом, как и начала. Губернатор поблагодарил нас за участие, пригласил всех приезжать на следующий год. Под овации и звуки оркестра, я получил свой, честно купленный диплом и торжественно размахивал им перед объективом телекамеры. Лариса, скрыв под гримом последствия бурной ночи, отлавливала нижегородских чиновников и щебетала, уговаривая их на интервью.
     Участники разъезжались по домам. Не без труда, в куче автомашин, я нашел знакомую Газель.
     - Опять на колесах, и опять одна? - спросил я девушку у кабины.
     - Конечно. Я менеджер, а он заместитель директора, - повторилась Лена.
     - На следующий год приедешь?
     - Не знаю, как директор решит.
     - Когда узнаешь, напиши мне, - попросил я.
     - Зачем? - улыбнулась Лена, - продолжения все равно не будет. У тебя своя жизнь, у меня своя. Встретились и разошлись.
     - Но хотя бы останемся друзьями.
     - Обычно так говорят девушки, - опять грустно улыбнулась Лена.
     - Это ни чего не меняет, - возразил я и протянул блокнотный листок со своим адресом и телефоном. В ответ, Лена достала визитную карточку. Поцеловав девушку на прощание, я посадил ее в кабину и направился к своим "подшефным" киношникам.

     Все три дня дороги я отсыпался, восстанавливая силы после выставки. Перерывы делал только на чай и туалет. Однажды возвращаясь в свое купе, я услышал обрывок разговора.
     - … он на меня даже не смотрит, - жаловалась Лариса.
     - А что Славка, должен глазки тебе строить?
     - Ну, пусть хотя бы не смотрит сквозь меня, как будто меня нет. Я случайно коснулась его руки, так Славу аж передернуло, и он сразу ушел умываться.
     - А что ты от меня хочешь? - удивился Борис.
     - Не знаю, поговори с ним …
     Разговор прервался, когда я с шумом откатил дверь. Лариса и оператор сидели у стола и делали вид, что смотрят в окно. Тем же вечером Борис застал меня в коридоре.
     - Слава, ты же слышал наш разговор, - толи утверждал, толи спрашивал он.
     - Слышал, - согласился я, - но не понял, чего она от меня хочет.
     - Я сам не знаю. Бесится баба, мужа у нее нет.
     - А что так?
     - А какой мужик выдержит такие режимы работы? По несколько суток подряд она в командировках, не известно с кем.
     - Все равно на меня пусть не рассчитывает. Мне достаточно того, что я видел утром. Понимаешь, с детства не выношу пьяных женщин, тем более грязных.
     При таких словах Бориса всего передернуло и он молча удалился в купе, а я остался у окна, пытаясь что либо понять в этой жизни. Почему Лариса давно работая с Борисом, игнорирует его как мужика, но при этом бросается под первого встречного кобеля? И почему Борис, видя пьяные безобразные выходки своего начальника, продолжает жалеть ее и мучиться от своих разделенных чувств.

Конец.

Triton.